В последние годы в южных регионах России звучит всё чаще тревожное слово — саранча. В Ростовской области власти готовятся к возможному вторжению марокканской и азиатской перелётной саранчи. В Краснодарском крае уже зафиксировано более пятидесяти очагов. Поля, покрытые тучами насекомых. Кадры, напоминающие библейские пророчества. И на фоне этого — воспоминания старшего поколения: «А ведь в нашем детстве такого не было. Ни разу за всю жизнь не видел, чтобы саранча поедала пшеницу прямо на глазах». Так в чём же дело? Действительно ли в советское время саранча была почти побеждена — или это миф, выросший на фоне утраты системной защиты сельского хозяйства?
«Противосаранчевые» бригады: как устроена была советская система борьбы
Одно из ключевых отличий советского подхода — не столько мощность химикатов и техники, сколько масштабность и преемственность действий. В СССР борьба с саранчой выстраивалась по принципу, напоминающему противоэпидемические меры: это была не реакция на вспышку, а ежедневная, почти незаметная работа по предотвращению катастрофы.
В каждом регионе, где когда-либо замечали саранчовых, действовали специализированные станции защиты растений. На них работали энтомологи, агрохимики, биологи — люди, чьим единственным заданием было следить за популяциями вредителей на всех стадиях их развития: от яиц в почве до крылатых роёв. Как вспоминает Георгий Леднев, ведущий научный сотрудник лаборатории микробиологической защиты растений ВИЗР, существовали даже мобильные противосаранчовые отряды — настоящие экспедиции, выезжавшие в зону риска задолго до того, как насекомые начинали метаморфоз. Эти группы обследовали степные и полупустынные участки, отслеживали погодные условия, анализировали состояние почвы, отыскивали и уничтожали кладки яиц механически или при помощи биологических препаратов.
Особенно эффективным этот подход стал после середины 1950-х годов. Распашка целинных земель, казалось бы, должна была увеличить риски — антропогенное вмешательство в природу обычно создаёт благоприятные условия для вспышек. Но на деле, благодаря продуманной агротехнике — чередованию культур, своевременной обработке полей и, главное, постоянной работе станций — ареалы обитания саранчи сократились в разы. К концу 1960-х, по свидетельствам ряда учёных, насекомое исчезло из повседневного сознания аграриев. Его перестали бояться.
Не всё так гладко: правда о «тихом» периоде
Впрочем, идеализировать советский период было бы ошибкой. Доктор биологических наук Михаил Сергеев напоминает: саранча никуда не исчезла — она лишь ушла в тень, сохранив потенциал для новых атак. В 1920–1940-х годах в Прикаспии, на Северном Кавказе и в Средней Азии вспышки саранчи носили катастрофический характер. Тогда, без единой системы управления, борьба шла стихийно — в отдельных районах, с перебоями, зачастую методом проб и ошибок.
И даже в «золотой» период — 1960–1980-е годы — вспышки случались. Так, в конце 1960-х наблюдался рост численности итальянской саранчи (Calliptamus italicus), а в начале 1980-х появились тревожные сигналы из Казахстана и Поволжья. Однако масштаб этих событий не шёл ни в какое сравнение с тем, что случилось после распада СССР.
Крах системы и возвращение «забытого» врага
Реальная проблема возникла не из-за изменений климата или новых штаммов — хотя и это имеет значение. Главное — разрушение единой государственной инфраструктуры защиты растений. Станции закрылись. Финансирование сократилось до критически низкого уровня. Специалисты ушли в другие отрасли или на пенсию. Межреспубликанская координация, важнейший элемент в борьбе с перелётными вредителями, исчезла — саранча не признаёт границ, а государства перестали договариваться.
Особую роль сыграло изменение землепользования. Тысячи гектаров ранее возделываемой земли оказались заброшены, превратившись в залежи. Для человека — это пустота. Для прусa, одного из наиболее опасных видов саранчовых, — идеальная среда: непаханая, редко посещаемая, тёплая, с редкой растительностью — именно такая биотопическая ниша, в которой яйца развиваются с минимальным риском выживания.
С 1992 года волна нашествий пруса в Нижнем Поволжье и Западном Казахстане набирает силу. И теперь уже не «вспышка», а хроническое состояние: с 2022 года число очагов в России стабильно растёт. Как отмечает Алексей Тихонов, доцент кафедры биологии и биотехнологии, сегодня борьба возобновлена — но уже в условиях упущенного времени. Восстановить утраченные знания, кадры и логистику за пару лет невозможно. Упущенная профилактика требует теперь экстренных, дорогостоящих мер: авиационных обработок, масштабных наземных операций, введения карантинных зон.
Урок прошлого, который нельзя игнорировать
Саранча — не стихийное бедствие. Это сигнал о том, что система управления природными ресурсами дала сбой. Советский опыт показывает: победить её можно — не силой химикатов, а постоянным, вдумчивым наблюдением, профилактикой и, главное, верой в то, что защита урожая — это не разовое мероприятие перед уборкой, а ежедневный труд, как посев или полив.
Сегодня возвращается понимание этой истины. Но чтобы не повторять ошибок прошлого, нужна не только техника и деньги — нужна политическая воля, восстановление научных кадров и, что особенно важно, международное сотрудничество. Потому что саранча, как и многие другие вызовы, не знает ни границ, ни идеологий — и побеждает лишь там, где люди договорились действовать вместе.
Источник: sport24.ru
Читайте также:
- Покрывала не трогаем, со шведского стола не едим: Летучая раскрыла неприятную правду об отдыхе в отелях(16+)
- Этот прибор потребляет столько же энергии, как 60 холодильников: он есть почти в каждом доме(6+)
- Россиянам на Новый Год сделали шикарный подарок: в Госдуме озвучили даты всех выходных(6+)
- Выращиваю помидоры на подоконнике 12 месяцев подряд: без грядок и без теплиц радую близких свежими томатами(6+)
- В ноябре зажигаю лавровый лист в квартире - далеко не все знают, для чего это делается(6+)
